Звезда по имени Виктор Цой

В этом году исполняется 30 лет с момента гибели романтика и бунтаря Виктора Цоя. О его жизни и смерти написаны сотни материалов, постараемся не сильно их повторять. А поговорим больше о том, как Виктору удалось завоевать миллионы сердец, которые ждали перемен, как он превзошел всех своих коллег-рокеров и почему его творчество остается актуальным до сих пор.

Звезда по имени Виктор Цой
Виктор Цой

Ворвался на сцену

Сейчас во времена, когда звездой может стать любой подросток-ютубер, рассказывающий свои «ценные» мысли о последних компьютерных играх, или безголосая попсовая певица, на папины деньги пляшущая под фанеру, трудно понять, как мог возникнуть феномен Виктора Цоя. Сегодня процесс звездообразования в шоу-бизнесе исключительно медийный. Собираешь много подписчиков и лайков — ты звезда. Дизлайки тоже сойдут — можно прославиться и на хайпе. Выступаешь за «Барселону» (не важно при этом, хорошо играешь или нет) — ты звезда. Звездность зарабатывается просто. Но это заслуга не звезд, а их продюсеров, агентов и тех брендовых площадок (как в случае с футболистами), на которых они возникли. Ну, и денег, конечно. От раскрученности звезды зависит ее капитализация, а значит и рыночная стоимость. Однако возможность получить всемирную славу, проживая в закрытой стране, при полном отсутствии интернета, начиная выступать по подвалам и квартирам, кажется невероятной. Но именно так и вышло с Виктором.

Его жизненная звезда была короткой, но такой яркой, что даже почти 30 лет спустя после смерти она продолжает светить нам. Свой мощнейший медийный капитал Цой заработал во второй половине 1980-х. В 1990 году группа «Кино» была уже совсем не маргинальной. Ее активно раскручивали в прессе и на телевидении, ребята выступали со стадионными концертами по всей стране и за границей. Примечательно, как на последнем из них в московских «Лужниках» люди, еще при живом СССР, уже размахивали российскими триколорами. Воротилы появляющегося российского медийного рынка поняли, что на Цое можно отлично заработать, как на «Ласковом мае» и прочей попсе. Но есть основания полагать, что Виктор вылез бы из всего этого и сам, без всякой раскрутки. Взять хотя бы две самые известные его песни — «Группа крови» и «Звезда по имени Солнце». Это очень сильные и ничего общего ни с какой попсой не имеющие композиции. Просто очень хорошие, трагические песни. «И есть, чем платить, но я не хочу победы любой ценой. Я никому не хочу ставить ногу на грудь», как поется в «Группе крови». Это песни, написанные с большой любовью к людям, к их лучшим качествам и всему доброму, что осталось в человечестве. Это тема вечности. Тонкое балансирование между искусством и попсой — одно из важнейших свойств популярности Виктора. Да, «Кино» пели для масс, но задевали такие чувственные струны, которые никакие попсушники никогда не могли затронуть.

Секрет Цоя также в том, что он понимал людей, для которых играл. С одной стороны, он поднимался с низов. Сам будучи пэтэушником, Виктор набрался романтики подворотней, городского фольклора, воплощая это потом в ранних песнях. С другой стороны, по мере развития своих музыкальных навыков он все больше вращался среди интеллектуальной тусовки неповторимого ленинградского рока. Его старшие товарищи — Борис Гребенщиков и Майк Науменко — были настоящими интеллигентами, оказавшими на творчество Виктора большое влияние. Впоследствии его музыку оценили не только на родине. Группа «Кино» выступала с гастролями в США, Франции, Италии, Дании, Японии. И сегодня далеко не все наши звезды могут похвастаться такой популярностью, а уж в советское время, пожалуй, никто даже рядом не стоял.

Чужой среди своих

В наше время Виктора неплохо знают на родине его предков — в Корее. Можно найти разные ролики в интернете, где молодые корейцы с восхищением слушают Цоя и дают комментарии его песням. Они, так же как и мы, зажигаются его энергетикой и пытаются напевать что-то по-русски. Интересно при этом заметить, что корейцы не считают его своим. Для них Виктор — воплощение мужественного и сурового русского мужчины, а не щуплого корейского мальчика. Что, в принципе, правда. Не так давно был выставлен на аукцион советский паспорт Цоя. На фото видно, что в графе национальность значится «русский». Но дело, конечно, не в разрезе глаз или записи в паспорте, а в том, что Цой ощущал себя принадлежащим русской культуре. Тут никаких вопросов.

Виктор не мог бы быть своим среди корейцев, но не был он, как ни странно, и органичной частью русской рокерской тусовки. Как мы отметили раньше, он чему-то научился у Бориса Гребенщикова и Науменка. Но среди его коллег-музыкантов порой можно было услышать мнение, что Цой якобы человек высокомерный, что душа у него на замке и вообще он всегда как бы «в стороне». Виктор был непростым человеком, но, скорее всего, за высокомерность принималось его нежелание становиться частью какой-либо корпорации. Поменять партийный билет КПСС на билет условной «партии рокеров» и следовать ее уставу Цой не хотел. Русский рок — явление сложное, особенное, традиционно несущее в себе и мощную гражданскую позицию, и наследие великой русской литературы. Виктор дистанцировался и от того и от другого. Он лично и «Кино» вообще ощущали себя героями поколения. Их песни лаконичны, без многочисленных культурных слоев, аполитичны (хотя их и называют символом перемен) и легко запоминаются. Виктор впервые вывел русский рок из андеграунда на стадионы, превратив его из музыки для избранных в музыку для всех. Понятно, что тусовка, против канонов которой он выступил, скрипела зубами. Адепты любой субкультуры считают только себя носителями истинных ее ценностей. Цой так не считал, поэтому трудно даже сказать, кому он поет. Кинчев (последние лет 25) обращается к православным патриотам, Гребенщиков и Макаревич — к интеллигентам, Бутусов — к эстетам, Шевчук — к условному «русскому мужику». А Виктор, как отмечено выше, просто пел для всех. Пел про человека в его быту, про его пачку сигарет и синий газовый цветок. Поэтому напрасно некоторые интеллектуалы высокомерно обвиняют его в примитивизме. Мол, пел для пэтэушников, таких же, как он сам. И для пэтэушников тоже, но еще и для всех остальных.

Удивительно, но, возможно, именно поэтому сегодня песни Цоя с большои любовью напевают и 13-летние подростки, и те, кому за 50. Люди знают, что после всех самых важных дел они просто придут домой и пойдут спать — тогда спокойная ночь, спокойного сна. Они благодарны Виктору за то, что он эстетично обратил внимание на простые, но вечные вещи. У всех разные музыкальные предпочтения. Многие в нашей стране знают и любят Queen, AC/DC, U2, другие их никогда не слышали. Но все знают Цоя. Его Музыка — она для всех. Как и музыка Высоцкого, кстати.

Хочу перемен!

Одна из самых популярных песен Виктора Цоя «Перемен!» стала неофициальным гимном перестройки, и до сих пор ее частенько поют на митингах и протестах. Бодрая, почти революционная, она сочетает в себе динамичную музыку и заводящий текст. Однако политизация композиции произошла вопреки воле ее автора. «Перемен!» вовсе не про перемены политические, а про внутренние. Про то, когда есть большое желание душевной свободы и хочется разорвать привычную цепочку событий, но так страшно это сделать. Снаружи ничего нет, но все находится в нас, и задача в том, чтобы вынуть и развернуть свои потенциальные возможности. Так говорил и сам Цой, и другие бывшие участники «Кино».

Однако в массовое сознание песня вошла именно как социально-протестная во многом благодаря фильму «Асса». В этом ключе ее понял режиссер картины Сергей Соловьев, умело подверстав под сюжет, так воспринял ее и народ. Такое же восприятие Цоя поддержал и бывший генсек Михаил Горбачев. В одном из интервью, уже после распада СССР, он сказал, что сразу после смерти своего предшественника Константина Черненко он разговаривал с Андреем Громыко и убеждал его в необходимости что-то менять в стране. Вот, мол, послушайте, Андрей Андреевич, народ поет «хочу перемен». Но это хронологическая ошибка, поскольку Горбачев точно не мог слышать «Перемен!» весной 1985 года на момент смерти Черненко (она никогда до этого публично не исполнялась). Очевидно, последний генсек уже позже и бессознательно увязал песню Виктора Цоя с проводимой им в стране перестройкой, утвердив миф о ее политической направленности.